Постмодернизм в Польше

Т. Баруцкий является архитектором, деятелем SARP-а(Союза Архитекторов Польши) и Международного Союза Архитекторов VIA, преподавателем многочисленных учебных заведений.

Печатается в польских и зарубежных периодических изданиях, лично издал много печатных работ и монографий, представляющих старинную и современную архитектуру XX века. Получил награду VIA за пропаганду архитектурной культуры в мире, кроме того, Награду Чести SARP. Живет в Варшаве.

Вначале следовало бы откровенно признать, что я не могу считать себя энтузиастом тех явлений, о которых мне приходится писать. Это не значит, однако, что я не способен оценить их объективно, хотя, с моей точки зрения, это - определенного рода болезнь, которой необходимо переболеть. Независимо от моего мнения, следует признать, что постмодернизм высветил определенные ошибки, совершенные в предыдущих работах и позволил критически оценить застройку предшествующих лет. А кроме того, в любой стилистической манере можно найти как плохие композиции, не удовлетворяющие нас с эстетической точки зрения, так и прекрасные, обогащающие мир красоты.

Мое отрицательное отношение к постмодернизму в Польше возникает, в основном, из-за того, что появился он в нашей стране как своего рода импортированный продукт, который начали использовать без необходимого понимания генезиса его возникновения. Такая проблема существовала всегда, - и история подтверждает это, - что мы обращаем внимание только на то, что "модно"; но архитектура - правдивая, настоящая архитектура - вырастает из жизни, являясь ее отражением, и условия, которые жизнь - наша жизнь - создает, - определяют и ее уровень. Форма архитектуры не является при этом поверхностной картиной, на которую смотрят как на произведение художника или на более объемную в своем выражении скульптуру.

Очевидно, эта форма воздействует на наши эмоции, но решение о ее появлении в такой, а не иной форме возникает из многих предпосылок, проникающих очень глубоко: в конкретную жизнь, в психологическую и общественную, материально-техническую и экономическую сферы. Все это должно логически увязываться, придавая окончательную форму архитектуре.

И именно этой логике объявил бой постмодернизм, перенося архитектуру из мира рационализма в сферу иррационализма, на которую, впрочем, искусство всегда имеет право.

Понятие постмодернизма появилось сразу перед второй мировой войной, но относилось к литературе. В отношении к архитектуре оно зафиксировано на американской земле в 1949 году, но приметы стиля определил в своих суггестивных публикациях Чарльз Дженкс.

Следовало бы вспомнить, что, рожденный в Европе на основе новых материально-конструктивных возможностей, а также существенных общественно-хозяйственных предпосылок, модернизм, перенесенный в США вместе с эмиграцией в эту страну его великих создателей (Вальтер Гропиус, Мис ван дер Роэ и др.), попал там на совершенно отличную - лишенную, если можно так сказать, больших общественных интересов - почву, на которой, опираясь на еще большие технические и экономические возможности, начала вырастать, сначала для выражения вкусов застройщика, а часто и просто для рекламы, все более богатая форма архитектуры. Дорога к ее преобладанию в архитектурной композиции, что стало характерно для постмодернизма, таким образом была открытой.

Дальнейшему преображению способствовало широкое общественное мнение, которому надоели универсальные фасады, блестящие стеклом и металлом. Нужно было искать новую архитектуру, возникающую из контактов с ее потребителем (Беркли), с учетом социологических исследований (MIT, Гарвард). Выставка "Архитектура без архитекторов", организованная Б. Рудовским в Музее Современного искусства в Нью-Йорке в 1965 году, продемонстрировала не замеченные до тех пор ценности архитектуры, не попавшие в учебники по истории архитектуры. Таким образом, возникает шанс ликвидировать существовавший в США комплекс старшего европейского брата, которому эта страна обязана всем, что происходило в ее архитектуре после окончания второй мировой войны. Наступает обращение к собственной - иногда очень примитивной - архитектурной традиции, отвечающей вкусам обычного, в общем-то тоже очень примитивного, жителя этой страны. Все большее значение приобретают производящиеся в этом отношении социологические исследования. Несомненную роль сыграли в этом также прокатившиеся по США, а со временем и по всему миру, протесты нового, молодого поколения, которые в 1968 году достигли своей кульминации.

На внеочередном съезде Союза архитекторов Финляндии архитектурная молодежь этой страны впустила в зал свинью с надписью "SAFA" (сокращенное название этого союза) для осознания того, что их старшие коллеги - имеющие к тому времени мировое признание - забыли об общественных потребностях, воздвигая себе памятники по своим проектам. Воззвания к полной свободе перечеркивают обязательные до того времени догмы и приближаются вплотную к анархии. Гортанные вопли и грохот, доносящиеся с молодежных эстрад мира, имеют свои параллели в архитектуре. Дочки миллиардеров, одетые в потрепанные, дырявые джинсы, ходят босиком по улицам американских городов, протестуя против богатства своих родителей. Подобные личности появляются также на улицах польских городов. Что, они протестуют против польского богатства? Но, собственно, на этом примере отчетливо видно, каким бессмысленным может быть поверхностный перенос определенных явлений без понимания генезиса их возникновения. Вместе с тем в архитектуре наступило случайное совпадение между их и нашим миром, в котором тоже существовал общественный протест, адресованный, однако, несколько иначе - против блочного домостроения, типовых строительных решений и пренебрежения средой обитания. Кроме того, нам необходима была новая, лучшая архитектура, которую без колебаний растиражировали по образцам престижного для нас мира. Так и появился в Польше постмодернизм.

Лучшей презентацией постмодернизма в Польше будет последовательная демонстрация его наиболее характерных примеров, наглядно представляющих специфические черты последовательных течений этого явления.

Следовало бы начать, однако, с замечания, что постмодернизм в архитектуре появился в Польше относительно поздно, где-то около 1980 года - вначале в малых формах, как например, переделанных входах в реконструируемых магазинах, в переоборудовании их интерьеров, а также в деталях новых зданий. В таком виде явление это продолжается до сегодняшнего дня, а его характерным, удачным свидетельством является недавно открытый в Люблине, при Краковском предместье, магазин "Мария"(1992 г. И. и У. Цеплинские), где в старую застройку удачно введены как на фасаде, так и в интерьере элементы архитектуры постмодернизма. Они служат для собственной рекламы, одновременно давая как бы гарантию, что данная фирма идет в ногу со временем - и это, безусловно, не оставляет без внимания потенциальный клиент.

Ничего удивительного нет в том, что это новое стилистическое течение проявилось прежде всего в объектах торговли. Прежде всего, они имели большие финансовые возможности. Постмодернизм - дорогое удовольствие, а в этом случае средства, необходимые для его воплощения, возвращаются из торгового оборота. В пригородных зонах это течение также обозначилось мелкими постмодернистскими акцентами, которые, при сохранении существующей технологии строительства домов, придавали им иной облик, иногда даже заимствованный из истории.

Треугольные щиты и колонки, фланкирующие входы, полукруглые сводчатые проемы с характерным "лучистым" завершением, чрезмерно яркий цвет, пластичные, выступающие детали - основные решения того времени. Существенную роль в новом архитектурном образе играет расчленение целостности объема здания, чему в большой степени способствует покрытие, вновь найденное для архитектуры. Собственно возрождение крыши после ее ликвидации в системе модернизма было очень важным событием в новой архитектуре. Благодаря своей выразительной форме, а иногда и цвету, покрытие становится элементом, при помощи которого можно интересно компоновать целые градостроительные ансамбли. Со временем крыша принимает все более причудливые формы, отходящие все дальше от традиций и становящиеся чисто архитектурным эффектом.

Дольше всего сохраняется верность традициям в возникающих со временем пригородных резиденциях, которые тяготеют в своей архитектуре к формам старой польской усадьбы, с крылечком на колоннах, увенчанным треугольным фронтоном, и перекрываются высокой, часто двойной, "краковской" крышей. Объекты, построенные в этом духе, не стремятся, однако, имитировать старую архитектуру. Видно, что это современные постройки, и это придает им постмодернистский привкус. Это - наиболее достойное ответвление постмодернизма, имеющее собственное лицо и наследующее традиции. Нужно вспомнить, что усадебная архитектура еще после первой мировой войны, когда Польша получила независимость, как бы подчеркнула воссоздание отечества.

Другим способом разыгрывания сценариев постмодернизма было сознательное столкновение его подчас странных форм с формами архитектуры, используемой раньше. В общем композиционном решении это напоминает те же усадьбы, "одетые" в украшения постмодернизма. В здании Воеводского Управления внутренних дел в Кракове (1975-1980 гг. М.Новаковский) это прошлое в виде типового фасада здания управления было сохранено сознательно – как фон для крепкого постмодернистского акцента нового портала.

Подобный способ действия выступает также во многих поздних, совершенно уже новых зданиях, где архитекторы часто используют приемы, характерные для модернизма (например, стеклянные ограждающие стены), но вводят при этом формы архитектуры постмодернизма. Таким примером может быть построенный в Варшаве отель "Holiday Inn” (1989 г. Т. Спихала), а также соседствующий с ним Дом торговли (1991г. Я. Скрыпчак, А. Дарский, В. Багиньски).

Здания новой архитектурной формы появляются со временем и в небольших жилых группах: в односемейной рядовой застройке - например, район "Подлесна" в Варшаве (1991г. Б. Яворский); в так называемых "пломбах", или вставках нового здания для завершения периметра улицы - например, дом на ул. 29 Ноября в Кракове (1984-89гг. Р. Леглер); в городских, свободно стоящих усадьбах, как например, на ул. Кайки в Варшаве (1992г. О.Ягелло, М. Милобендский, Я. Щепаник-Дзиковский). В каждом из этих проектов использованы свои средства пластического выражения; либо - по порядку вышеуказанного перечисления - богатое расчленение объема здания, а особенно крыши; либо использование характерных для западного постмодернизма форм архитектуры, в частности в оформлении входов в здания; либо также специфические формы архитектуры, напоминающие атмосферу английских домов эпохи зарождающейся новой архитектуры на переломе XIX и XX столетий. Очень интересным примером в этом отношении может быть усадьба в Миколове на Гурным Слензку (1987г. С. Немчик), в которой архитектор использует местные традиции как дополнительный прием - обычный красно-рыжий кирпич, являющийся характерной чертой окружения, вписывает эти совершенно новые здания в сложившуюся среду.

В культовой архитектуре также наблюдаются разные эффекты постмодернизма, опирающиеся на провозглашенные им лозунги. Наиболее часто встречается обращение к историческим формам, не копируемым схематически, а возбуждающими воображение зрителя модернизированными формами и пробуждающими определенные ассоциации. Тут появляется опасность некоторого современного эклектизма, в стиле которого построено уже много современных костелов в Польше. Примерами могут быть: костел в Глогове (1986 г. М. Фикус, Я. Гуравский), а особенно костел Божьей Матери Ясногорской в Варшаве (1983-92 гг. Т. Турчинович, А. Белецка, П. Валковьяк), который, представляя собой по сути расширение существующего храма, много лет подряд удивлял зрителей новыми, появляющимися неожиданностями постмодернизма.

Реминисценции архитектуры польского барокко видны также во фронтоне костела на Урсынове в Варшаве (1982-89 гг. М. Будзинский, З. Бадовский, П. Виха), в интерьере которого можно обнаружить еще один признак постмодернизма - чувство юмора, если можно так выразиться. Эта интеллектуальная шутка состоит в исключении определенных привычных элементов конструкции здания, отсутствие которых вызывает у нас удивление, а после расшифровки замысла архитектора - может быть, даже улыбку. В свое время в западном мире вызвали сенсацию предложения подвесить колонны, которые при нормальном порядке вещей опираются на землю, удерживая вышерасположенные строительные конструкции. Подобный же прием использован в костеле в Урсынове, в котором убраны колонны, отделяющие боковой неф.

В ансамбле католической семинарии в Кракове (1984-93 гг. Д. Козловски, В. Стефански) обнаруживаем еще одну отличительную черту постмодернизма (явно импортированную), заключающуюся в строительстве руин. В таком определении есть, видимо, преувеличение, но создание определенных фрагментов здания с таким "привкусом" - в чем специализировалась фирма "SITE" из Нью-Йорка - нуждается в разъяснениях. Эффект этой деятельности: сопоставление "руин" с новой архитектурой доставляет зрителю одновременно как некоторые эстетические познания, так и чувство беспокойства.

Вспоминая тут об импорте некоторых архитектурных концепций, не можем не заметить подлинного импорта - в образе объектов, проектировавшихся за границей, среди которых наиболее характерным примером, явно выпячивающим свою иностранность, является отель "Sobieski" в Варшаве (1992 г. Н. Трессинг, полихромия фасадов и интерьеры К. Пикотини). Здание это, напоминающее по своей общей форме городские традиции Вены (там оно и было запроектировано) конца XIX - начала XX вв., носит на себе яркое знамя попугайской расцветки постмодернизма. Нужно вспомнить, что этот способ декоративной отделки ввел в венский постмодернизм Хундертвассер, чем вызывал в общем-то немалый интерес. В интерьерах этого отеля так же видна смесь форм, происходящих из венской сецессии, но обогащенных пластическими идеями постмодернизма.

Несмотря на существующую точку зрения, что появившийся в последние годы постмодернизма деконструктивизм - это стилистически совершенно новое явление, хотелось бы включить его в этот обзор, поскольку он по-своему венчает стремление постмодернизма к иррациональности. Дело это исключительно сложное, поскольку даже видные творцы, признанные критиками архитектуры и искусства пионерами этого направления, как, например, Ф.О. Жери, не могут точно определить, о чем, собственно, идет речь. Понятие деконструкции было перенесено в архитектуру из философского труда Дериди, который использовал его в литературе как аналитический разбор текста. Деконструкция, понятая таким образом, а именно как разбор текста на разных его этапах, дала возможность его всесторонне анализировать и искать для него новое применение, что в сумме могло создавать совершенно новые формы. Это была скорее методика дела, а не его результат. Это понятие перенесено в архитектуру - и снова тут появляется Чарльз Дженкс - с указанием, что такая деятельность расчленяет существующее здание на части, оставляя его элементы незаконченными, создавая в результате новую эстетическую ценность. Когда я обратил внимание архитектора костела в Олчи возле Закопане (1981- 88гг. Т. Гавловский, Т. Лисовска-Гавловская), что расчленение крыши этого костела может послужить примером польского деконструктивизма, он удивился, поскольку не руководствовался этой категорией при проектировании. Быть может, уже где-то в подсознании заложена была эволюция постмодернизма, тяготеющая ко все более удивительным, невиданным формам, чаще всего противоречащим логике. Подобный "деконструктивный" эффект найден на фасаде здания ZUS в Тарновских Турах (1989г. А. Дуда, Х. Зубел), который, в общем, очень логично связан по членениям фасада с соседними зданиями, сам тектонично как бы распадаясь. Но является ли это все-таки деконструктивизмом?

Интересные возможности использования приемов постмодернизма найдены в регенерации исторических ансамблей, когда архитекторы, как например, при воссоздании Старего Мяста в Эльблонге (с 1973г. Ш. Баум, Р. Семка), не обращаются к копированию старых форм, а при помощи новых средств, как технических, так и пластических, пробуют имитировать исторический характер объекта. И снова нужно напомнить, что очень интересных эффектов в подобной работе, не мысля категориями постмодернизма, - достиг С. Скарпа в реконструкции интерьеров замка в Вероне.

Недоброжелательное отношение определенных интеллектуальных кругов к архитектуре постмодернизма можно объяснить некоторой, скрытой в ней "наивностью", высвобождающей у зрителя - может, это и не лучшее определение - инфантильные эмоции. Это в полной мере относится и к восторгам, которые выражают дети, видя яркие декоративные элементы постмодернизма. Но такая форма архитектуры предназначена в основном для молодежной среды, удачные примеры его можно найти и в Польше. К ним можно отнести школу в Водзиславе Слонскем (1987г. Р. Юрковски, Капитонски, Ю. Палладо), которая в своем расчлененном объеме, специфически организованном окружении и в интерьерах выявляет детали, предназначенные как раз для восприятия детей. Подобным, направленным на молодежное восприятие, решением является реконструированный Театр Куклы и Актера "Миниатюра" в Гданьске (1987г. А. Ягодзиньски, В. Крыжановски, Я. Щепаньски), интерьеры которого переносят молодого зрителя в постмодернистский мир сказки.

Еще более интересное композиционное решение имеет ансамбль детской деревни им. Я. Корчака под Освенцимом, в которой отдельные сказочно-постмодернистические домики были запроектированы различными выдающимися - в том числе зарубежными - архитекторами. По контрасту со сказочной свободой архитектурных форм, генеральный план территории (с 1991г. Т.Маньковский), в том числе обслуживающие здания, выдержаны в стиле чистого, спокойного модернизма, что еще больше подчеркивает выразительность отдельных детских домиков, расположенных на этом фоне. Таким образом, можно и постмодернизм использовать достаточно удачно в нашем ландшафте.

А что будет дальше? Постмодернизм в мире, собственно, прошел. Сделаны попытки определения дальнейшей дороги развития архитектуры либо как специфического неомодернизма (например, в работах РМейера), в котором появится надежда устранить ошибки, выполненных в период модернизма (голландцы называют это модернизмом без догм), либо как неоконструктивизма (например, в трудах Е. Роджерса, которого некоторые критики считают продолжателем готики). Наблюдая за тем, что происходит в мире, жюри Американского Института Архитекторов в 1984 году утверждало, что модернизм не умер, а в июле 1993 года XVIII Конгресс Международного союза Архитекторов UIA признал, что архитектура на распутье.

Что же будет дальше? Быть может, наконец, в архитектуре появится связь с забытой пока природной средой, так, чтобы архитектура стала ее естественной, интегральной частью.

Или мы будем снова ждать, пока ответ на вопрос о будущем архитектуры найдут где-то за границей? А может пора, посмотрев на свои потребности, традиции и возможности, сформулировать собственный ответ в виде неповторимой, вписанной в родной пейзаж архитектуры...